Его не били и не бросили, но он их больше не хотел видеть родителей. Он ушел от них просто так, в голову что-то пришло. Полицаи его поймали, пытали, но он никому не признался, кто он и откуда. Тогда его отправили в детдом, у полицаев нет времени на поиски родителей какого-то беспризорника. Теперь он мечтает о родителях.
Вдруг появятся родители, которые захотят меня спасти. Но потом я понял, что это надувательство. Говорят, что приемышей используют для детской проституции или заставляют в подпольных мастерских шить футбольные мячи и собирать игрушки. Если кого-нибудь усыновляют, мы смеемся и кричим в спину: «Ну что, проституция или подпольная мастерская?» На самом деле мы ревнуем, потому что они нашли родителей, а мы нет.
Вечером Толстяка схватили ребята из банды Президента. Он пришел в слезах. Президент заставил его показать наш тайник, и его банда забрала все сигареты. Мы так этого не оставляем и идем в комнату Президента. Дверь не закрыта, но внутри никого нет. Странная тишина. Внезапно Президент и его дружки выскакивают из под кроватей и угрожают нам ножом. Это ловушка! Против ножа кулаки бессильны. Мы молча стоим, а Президент приказывает своим дружкам раздеть нас и поджечь одежду. Мы проходим голые мимо других ребят. Президент говорит, что с этого момента половину сигарет, которые мы украдем, мы будем отдавать ему.
— Хотите мира, так делитесь.
Потом он поворачивается ко мне и, играя лезвием говорит:
— А тебе я воздух перекрою.
Требования Президента растут. Он распространил рэкет на все комнаты и с помощью ножа устанавливает свои законы. Он развил такую деятельность, что теперь может купить почти всех. Вокруг него целая банда телохранителей, которые сеют среди нас ужас и пользуются покровительством полицаев. Когда полицаи что-то хотят получить от нас, то обращаются к Президенту. Он придумал целый набор наказаний для тех, кто не хочет платить его «президентсткий налог». Здесь и прижигания сигаретой, и порезы ножом, и просто избиения. Даже мои друзья, Маленький, Толстяк и Молчун, в конце концов смирились с властью Президента, который теперь требует, чтобы его называли «Царь». Мне осточертело это место, но один я бессилен перед властью Президента и его команды. Стоит мне выступить против кого-нибудь из них, как на меня набрасываются все.
Президент сделал Толстого козлом отпущения и его по любому поводу или без повода колотят и пинают. Мы попробовали его защитить, но тогда избили нас, а полицаи просто закрыли на это глаза. Толстяк сказал что надо валить из этого чертовского детдома. Для побега мы решили вырыть подземный ход. Наша комната рядом с внешней стеной. Если повезет, мы попадем в другой мир, где нет ни Президента, ни его банды, ни полицаев.
Утром меня вызвали к директору. Я застал его в компании с мужчиной в военной форме и большим количеством медалей на мундире. Директор сказал голосом:
— Мне очень жаль...
— Я ничего не делал, это не я, — сказал я автоматически, думая, что они обнаружили туннель.
Директор сделал вид, что не расслышал.
— ... мне очень жаль, что ты должен покинуть наше учреждение, которое стало для тебя, я это знаю, родной семьей. Перед тобой открывается новый этап в жизни...
— Тюрьма?
— Да нет же! — воскликнул он. — Тебя усыновляют.
Мое сердце учащенно забилось. Директор уточняет:
— Присутствующий здесь товарищ хотел встретиться с тобой, чтобы усыновить. Конечно, твое мнение тоже будет учтено.
— Усыновить меня?
Я смотрю на товарища в мундире. Он мне добро улыбается и у него мягкие светлые глаза. Множество медалей производят впечатление. Я подхожу поближе. Он приятно пахнет.
— Моя жена не может иметь сыновей, и поэтому мы хотим тебя усыновить. Тебе у нас понравится. Она печет отличные торты и готовит жидкий шоколад.
Торты! Рот у меня наполняется слюной. Здесь их дают только по случаю дня чего-то там, и к тому же делают на свином сале с сахарином. А у этих замечательных людей я буду есть их каждый день. И шоколад... Я раньше даже не знал, насколько сильно я люблю жидкий шоколад... Я представляю себе будущую маму, смешливую блондинку с добрыми пухлыми белыми руками, которая месить тесто.
— Я думал, что уже слишком взрослый, чтобы меня усыновлять.
— Твой будущий папа — полковник. Они всегда имеет право на исключения. Он хотел не малыша, а уже взрослого ребенка с хорошим здоровьем.
В комнате никто не хочет верить в мою историю. Молчун резко говорит:
— Нас вытаскивают из этого дерьма лишь для того, чтобы отправить в другое.
— Да уж, — поддакивает Толстяк. — Они сами признались, что выбрали тебя из-за здоровья.
Маленький добавляет:
— Полковники. Они торгуют органами молодых новобранцев. Это все знают.
Я начинаю беспокоиться:
— Молчун, а ты что думаешь?
Молчун пожимает плечами и предлагает сыграть в карты. Первую партию я проигрываю. Молчун забирает ставку и говорит с видом мудреца:
— Тебе лучше остаться здесь и копать вместе с нами туннель.
Сперва его безразличие меня обезоруживает, потому что Молчун всегда дает хорошие советы, но на этот раз я считаю, что в нем говорит эгоизм.
— Вам всем завидно, потому что у меня будут папа и мама, а вы останетесь здесь.
У меня появляется желание встать и уйти, но я продолжаю играть. Молчун выигрывает семнадцать сигарет, и говорит, не глядя на меня:
— Ты нам нужен, чтобы копать туннель.
Я взрываюсь.
— Туннель, туннель, да когда мы его выкопаем! И через год здесь будем!
Скоро я не буду сиротой. Скоро у меня будет настоящая семья. Расставание с друзьями прошлого будет болезненным, но чем быстрее я порву все связи, тем лучше. Теперь, когда у меня снова есть папа, я хочу только одного: выйти отсюда.
Полдень. Сегодня вечером должны прийти мои новые родители. По случаю праздника я надел черный синтетический костюм и начистил ботинки топленым салом. Я не ем, так как боюсь поставить пятно на костюм. Час дня. В библиотеке пролистал книгу о правилах хорошего тона. Теперь я знаю, что вилку кладут слева, а нож -справа, к мясу подают белое вино, а к рыбе красное. Я знаю, что нужно давать свою визитную карточку когда встречаешь богатых, чтобы больше не сталкиваться с бедными. Пять вечера. Я изучаю награды. Да здравствует армия! Да здравствует война! Смерть врагам! Смерть!
