Л. В. - это Лера Валенская. Р.Г. - соответственно Роман Гвоздев
Л.В. - Выставка «Февральский вернисаж». Твои первые мысли по этому поводу?
Р.Г. - Первые мысли - отказаться. Я подумал: «Зачем мне это надо?» И коллеги-художники говорили: «Какой смысл в этой выставке?» Есть другие выставочные пространства, где можно участвовать, бесплатно. Союз художников готовит весеннюю выставку, такую же коллективную.
Л.В. - Художники с осторожностью относятся к непонятным выставкам нестандартного формата, да?
Р.Г. - Да.
Л.В. - Но в итоге ты согласился, почему?
Р.Г. - Во-первых, мы в группе художников в WhatsApp* много общаемся, обсуждаем разных авторов, мэтров и не мэтров, при встречах тоже эти разговоры часто заходят. Решил, поскольку мы всё это обсуждаем, искусство и более глубокие темы, чуть ли не метафизику, то знаешь, мне хотелось бы от слов переходить к делу. Тем более, что моё личное отношение к выставкам - я всегда «за». Я не считаю, что нужно картины в мастерской прятать или рисовать только на заказ, для меня это вторично. На первом месте у меня - если что-то нарисовал, я должен это людям показать. Выставки - неотъемлемая часть работы художника. Согласился именно поэтому, несмотря на то, что изначально у нас не было концепции.
Л.В. - Немного истории. Ты начинал как абстракционист?
Р.Г. - Нет, я начинал как реалист (смеётся), но первая выставка была выставкой абстракций.
Л.В. - Но ты вернулся снова к реалистичному искусству, почему?
Р.Г. - Дело в том, что весь этот абстракционизм - это мои эмоции. У меня произошли определённые события в жизни. До этого я море писал, людей, в очень реалистичной манере, с детства. Но именно 2007-2010 - а выставка была в 2009 году - у меня был период такой, меня просто «рвало на куски», буквально рассыпался на какие-то фракции… И эти абстракции - чистой воды эмоция. Я не знал, что буду делать, всякий раз, когда начинал новую картину. Получалось непонятно что. Я их не выбросил тогда только потому, что холсты пожалел. Хотел потом сверху переписать. И случайно человек их увидел, сказал: «Давай сделаем выставку». А когда я успокоился, всё вернулось к реализму.
Л.В. - Где проходила выставка?
Р.Г. - Это было в Научном музее ДВФУ, помощь в организации оказал Японский центр ДВФУ. Они информационную поддержку обеспечили тогда: газеты, интервью. И мне было очень смешно, потому что вся моя родня и друзья знают, что я всегда в реализме, а тут приходят и спрашивают: «Роман, а это ЧТО?»
Л.В. - Абстракционизм и реализм - совершенно разное мышление. Ты почувствовал эту разницу?
Р.Г. - Абстракция по моему опыту - полное отсутствие мыслей. Вообще. Если мысли и были какие-то, то я их не помню. Они никак не связаны с тем, что изображалось.
Л.В. - Выплеск эмоций?
Р.Г. - Да, и всё. Там не было больше ничего в этом. Я до сих пор так считаю. Пара картин мне вообще приснились. В момент когда засыпаешь - приходит картинка и встаёшь, начинаешь её мазать… (смеётся) Кстати, эти картины, абстракции были востребованы. Как это ни странно, но когда пытался делать их специально, ни к чему это не привело.
Л.В. - Про стихи. Ты пишешь песни?
Р.Г. - В основном.
Л.В. - Они как-то перекликаются с картинами или это совершенно другое для тебя творчество? Та же самая цель у него или причины?
Р.Г. - Это совсем другое.
Л.В. - В отличии от живописи для тебя это что?
Р.Г. - В живописи у меня даже на мрачных картинах много оптимизма. Если говорить о поэзии, то почему-то - это я делаю не специально, сразу говорю - там много песен, которые заставляют думать о жизни, задают какие-то вопросы. Тогда как живопись больше созерцательная. Кстати, мои абстракции - это была своего рода поэзия. Ведь я ни один стих не сочинил специально. Правда, в подростковом возрасте я увлекался - рэп читал, типа андеграунд, году в 1995 примерно. В 1998 открылся BSB, и нас туда пригласили рэп читать. Вот там были сделанные стихи. Это я сочинял. Потом понял, что видимо это не не моё. И как раз во время моих жизненных потрясений - а это была неразделённая любовь - появились и абстракция и поэзия. Когда я пишу картину, я подключаю голову: « Здесь так, волна так, это должно располагаться так, передний план, дальний план…» С поэзией нет вообще ничего подобного. Это происходит спонтанно, обычно, когда, например, спать очень хочу. Засыпаю и меньше всего хочется что-то писать. И не ко всем стихам идёт музыка. Но некоторые приходят сразу с мелодией.
Л.В. - Я, например, давно поняла, что моё творчество - про одно и то же. Один и тот же персонаж. Сюжет, атмосфера, образы и переживания - в картинах, в литературе. Если бы я снимала кино, то о том же самом. Твои стихи очень отличаются от твоих картин. В стихах много вопросов, много поиска, в картинах - гармония, созерцание.
Р.Г. - Да, для меня это разные вещи. Как две половинки, дополняющие друг друга. Не перетекающие, именно дополняющие.
Л.В. - Банальный вопрос, который тебе задают, наверное, в каждом интервью - почему акварель?
Р.Г. - Это сложно контролируемый процесс. Лично для меня это сродни шаманству. Акварель же разная, например, ботаническая акварель, гиперреализм, когда не отличишь от фотографии. Но мне нравится в акварели особые сочетания условий. Нужно, чтобы совпало очень много параметров. Я не имею в виду, что надо ждать вдохновения - если бы я его ждал, у меня одна акварель в год получалась, наверное. Не жду никакого вдохновения, жду свободного времени. И множество моментов должны совпасть. Например, на пленэре, солнце, ветер… то бумага слишком быстро сохнет, то слишком мокнет, если туман. И промежуток, когда ты можешь нанести изображение, как ты его задумал - очень короткое. Часто не получается задуманное. И начинаешь писать по ситуации. Это очень похоже на сёрфинг. Ты не можешь выбрать волну, она всегда разная. Подул ветер - и что, ты домой поедешь что ли? Нет, ты будешь кататься на этой корявой волне…
Л.В. - Классика жанра: картина в твоём представлении одна, начинаешь писать и понимаешь, что картина хочет быть какой-то другой…
Р.Г. -Да-да (смеётся)
Л.В. - Взять деньги за картину - часто у художников здесь психологический барьер. Особенно первый раз. Твоя первая проданная картина, как это было?
Р.Г. - О, это была не совсем картина в классическом понимании. Так случилось, что я работал в наружной рекламе ещё до того, как делал выставку с абстракциями. Это конец 90х. Очень специфический рынок и много рекламы рисовалось вручную. Я мог разрисовать какой-то киоск чебуречный. И такой опыт был: позвали меня ребята, у них был строительный магазин и стоянка с продажей автозапчастей. Они сказали: «Братуха, (братуха!) нужно Мерседес нарисовать». Показали мне журнал - «Вот, чтобы как на фото было». Шестисотый, тогда модный Мерседес - «Сможешь?» Я такой: «Конечно смогу!» - деньги-то нужны, бедный студент. Говорю - «Да, смогу.»
А размер - 4х2 метра по железной оциновке. Работать начал на воздухе, потом пошли дожди, затащили в гараж этот загрунтованный рекламный щит железный, там висела тусклая лампочка. И я обычными масляными красками, полностью от руки, ползая на коленках рисовал Мерседес. И надпись там была: «Контрактные автозапчасти из Японии». Я помню, говорю: «А давайте Крузак сделаем, ведь японские запчасти»,
- «Братуха, нет, Мерседес круче!» Больше всего я боялся момента истины. Картина 4х2 метра, и в целом её не охватить взглядом - отхода нет достаточного в гараже. Металический лист лежит на полу, и не видно его. И лампочка тусклая светит. Я пытался как-то повыше залезть, посмотреть, но ничего не понятно.
Когда закончил, говорят: «Ну давай, вытаскивай!» Ещё три братана мне помогли этот щит вытащить. Я боялся, что там будет всё кривое, а народ суровый. Но им очень понравилось. Они даже ещё вывески для стройматериалов мне заказали. Цену я назвал в общем-то легко, у меня здесь не было комплекса. Когда картины начал продавать, мне было уже проще в этом плане.
Л.В. - Рома, ты учёный, историк. Жизнь учёного не проста. Скажи, как художник - художнику, а зачем тебе ещё и вот это вот всё?
Р.Г. - Я в науку попал не случайно… перепробовал четырнадцать работ, много чего в жизни. С возрастом меня стали посещать мысли вроде: «мы же все для чего-то живём?» Не то, чтобы «оставить что-то после себя» - это слишком пафосно звучит, но просто в значении делать что-то на данный момент. Я понимаю, что, к примеру, если человек продаёт сотовые телефоны - это не бесполезная работа, кто-то должен продавать телефоны. Но если мне откуда-то дан талант, откуда-то свыше… Я почему-то хорошо рисую... родился с этим. И почему-то я не могу не рисовать, я всегда рисовал, с детства. Я не могу этого не делать. В какой-то момент это осознал. Это стало навязчивой идеей.
Л.В. -Ты где-то учился? Художка?*
Р.Г. - Нет, я не ходил. Только ИЗО в обычной общеобразовательной школе. У меня тройка была, кстати. (смеётся).
Л.В. - Что тебя самое сложное в изобразительном искусстве?
Р.Г. - Самое сложное - сделать так, чтобы максимально совпала та картинка, которая в голове - с готовой картиной на бумаге. Мне многие знакомые художники говорят: «Роман, тебе если не понравилась картина, ты её отложи…» А я вижу, что это позорище, которое должно быть уничтожено! (смеётся)
Л.В. - Ты занимаешься спортом, пишешь песни, ты кандидат наук… ты можешь обойтись без рисования?
Р.Г. - Понимаешь, когда тебе лет двадцать, вполне нормально хотеть дорогую машину. Красивую одежду, красивую девушку, множество потребностей. Ты вот перечислила много занятий. На самом деле я не успеваю этим всем заниматься. Люди же видят обычно только результат, то, что успел. Но не видят того, что я не успел сделать. А не успеваю я обычно гораздо больше, чем задумывал. Наверное, если бы я занимался только наукой, я был бы неплохой учёный. И это касаемо всех граней: изобразительного искусства, музыки, спорта. С возрастом я начал концентрироваться на каких-то важных для меня вещах. Пытаюсь поймать баланс и как можно больше заниматься творчеством.
Роман Гвоздев.
Кандидат исторических наук, научный сотрудник Института Истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Поэт, автор и исполнитель песен. Художник (любитель)
Лера Валенская
Сооснователь и администратор в Виртуальная галерея "нарисованный Владивосток".